Стрела

А послушайте, люди добрые, сказку-рассказ о том, как люди живут у нас, как они о судьбе лучшей мечтают, как близких понимают и принимают, как обещания выполняют, детей поднимают.

Широко лежит сказочная страна, необычная от верху до дна, нам в наученье дана, чтобы в сказку окунувшись, через себя перевернувшись, мы себя заново увидели, как ото сна проснувшись. Потому сейчас, слушая сказку-рассказ, устройтесь удобно, комфортно, свободно. Кто стоит, тот садись, кто сидит, тот ложись, кто лежит притаись. На то и приходит сказка к нам, чтоб в наслаждении ушам сплести на страницах, как на спицах вроде бы небылицу, добрую несуразицу, на сон похожую, но со сном не схожую — сон в забвенье нас уводит, а в сказке человек не теряет себя, а находит. Завсегда после сказки как после родительской ласки мы в себе укрепляемся, силами наполняемся, умом расширяемся, сердцем распахиваемся. А теперь стой, лежи, сиди, куда хочешь гляди, а вокруг тебя и внутри тебя, слово русское любя, сказочная страна уже растёт-расцветает, яркие краски переливает, тонкую музыку играет, душу теплом наполняет.

Вот она, волшебная сторона — селенье людское внизу на земле, корабли летучие высоко в небе. Корабли меж облаками по ветрам плывут, чудо-вёслами воздух гребут, паруса свои гордо несут. На земле народ никогда не видал, тех, кто держит в небе штурвал. Сказывают, будто было так, что один умелый мастак пузырь из шкур соорудил, в пузырь тот воздух от костра горячий пустил, к шкурам прицепился, в небо устремился, чтоб корабль ближе увидать, привет небу с земли передать. Плывут ладьи в небе высоко-далеко, достать до них ой как нелегко. Но сумел достать до неба тот мастак, все видели как его приняли в ладью. С тех пор думу свою много людей разных, смелых и отважных направляли в небо. Не корми их хлебом, дай способ испытать до неба достать. Многие свернули себе шею через эту затею, но что делать, коли такая страсть на корабль попасть.

Вот в селеньи под голубым небом, сыт водой и хлебом живёт охотник-стрелец, удалой молодец, звать его Анатоль, волосы чёрные, как смоль. Нету в округе лучшего охотника и такого меткого стрелка — берёт любую цель Анатоль издалека. Люба ему Галина, загляденье, а не дивчина, длинная коса, цветочек в волосах. Свадьбу они играли, гости пели, плясали, до упаду танцевали, в небо шапки бросали. Говорит Галине Анатоль: «Любимая, выслушать изволь — счастья для нас хочу, в небо с тобой улечу! Но не стану я рисковать, тебя огорчать. Я к стреле письмо прикручу, корабль небесный стрелою достану. Я стрелять метко умею, попаду кораблю в парусную рею. Матросы письмо моё найдут, мою просьбу прочтут, уговорю их письмом к земле пристать, нас с собою взять!» Взял Анатоль перо и бумагу, вложил в слово отвагу, дерзкое письмо написал, людям всем прочитал:

– Эй, на корабле! Спускайся к земле! Кто вы там, наверху? Говори как на духу! Мы тут весточку вам шлём, ждём на тёплый приём! Спускайтесь пониже, к народу поближе. Покатайте нас с Галиной, угостим вас всех малиной! Стрелок Анатоль. (глухие вы чтоль?!)

Эту записку Анатоль свернул поперёк и вдоль, к стреле прикрепил, на лук свой положил, тетиву натянул, на корабль взглянул, ветер рассчитал, поправку взял, дыхание затаил и с силой выстрелил. Взвилась стрела, со свистом пошла воздух сквозить, цель поразить. Полпути пролетела она и назад пошла. Расстроился Анатоль, чертыхнулся исподволь, а Галина его успокаивает, лаской задабривает: «Не печалься, суженый мой, я с тобой. Главное, что мы вместе, всё у нас честь по чести. Мы построим дом-корабль свой сами, здесь, на земле, а не за облаками. Долго жить нам на свете, народятся наши дети. Наши цели тут, рядом». Под её милым взглядом, успокоился Анатоль, прошла его боль.

Но мысль в нём затаилась, спряталась, скрылась. Стал он думать и прикидывать, как из лука выстрел усиливать. Лук у Анатоля лучший в округе, сам воевода подарил ему лук за особые заслуги. Значит в тяжёлой стреле всё дело! Покрутил стрелу в руках Анатоль умело, разглядел со всех сторон и придумал он, как ему стрелу облегчить, чтоб до неба дострелить. Есть у стрелы три части, разной масти — наконечник острый, древко прямое и оперенье живое. Наконечник в цель бьёт, древко по воздуху скользит, не виляет, не дрожит, оперенье движению стрелы направленье придаёт. Нужно улучшить каждую деталь — наконечника сталь сделать острей и тоньше, древко сделать легче и прочней, оперенье чётче и правильней.

Много нужно знаний тайных и явных знать, чтобы стрелу совершенствовать. Много нужно чувствовать и понимать, чтобы семью укреплять и детушек пестовать. Галина трёх детей Анатолю родила, хозяйство и быт своей заботой украсила. Две дочери-красавицы и мальчик, сын — никто не останется один. Дела общие друг за друга цепляются, складываются, решаются. Трудности коли встречаются, то все вместе собираются, думают, обсуждают, друг-другу помогают. Дети растут, мамку с отцом почитают, ремесло изучают.

А ремесло у них интересное — не оставил Анатоль мечту свою небесную, всё о стрелах узнал, детей себе в подмогу взял. У них вместе теперь артель, известная за тридевять земель — таких хороших стрел никто больше делать не умел. Вместе с отцом старшая дочь в лесу искать не прочь самые стройные дерева, чтоб стволы обработав сперва, получать из них древко тонкое, упругое и лёгкое. Вместе с отцом вторая дочь голубей с пером особым выводить не прочь, чтоб оперенье для стрелы было точно такое, как надо, не виляла, не кружила чтоб стрела, а летела вдоль линии взгляда. Вместе с отцом младший сын не прочь отправится до горных вершин, чтоб в пещере руду особую добыть, домой её тащить, в кузнице обжигать, молотом махать, наконечник острый выковать.

За стрелами, что Анатоль с детьми делает, из далека народ воинский и охотницкий приезжает, товар нахваливает, опосля ещё купить обещает. И решил тогда наш охотник-стрелец, что самой лучшей стала его стрела наконец. Из хозяйства старшей дочери самое тонкое древко он подбирает, у второй дочери оперенье точное, красивое выбирает, сын для отца наконечник острый из лучшей руды выбивает, всё вместе Анатоль в стрелу собирает. Берёт потом он в руку бумагу, собирает в душе своей отвагу, толковое письмо написал, жене и детям прочитал:

– Здравствуйте люди, с корабль небесного! Знакомо вам много знания чудесного, прекрасно творение разума вашего искусного. Воистину, велико ремесло ваше, но знайте, что нет на белом свете никого краше моей милой Галины. Обещал я ей холмы и долины с высоты птичьего полёта показать. Извольте своему кораблю приказать, к нашему дому спуститься, Галина даст вам воды ключевой напиться, испечёт для вас своих пирогов, таких вкусных нет ни у ваших, ни у наших богов. Мы по небу синему сплаваем с вами и останемся навек хорошими друзьями.

Эту записку Анатоль свернул поперёк и вдоль, к стреле прикрепил, на лук свой положил, тетиву натянул, на корабль взглянул, ветер рассчитал, поправку взял, дыхание затаил и с силой выстрелил. Взвилась стрела, со свистом пошла воздух сквозить, цель поразить. Три четверти пути она пролетела, корабль не достала, на землю упала. Расстроился Анатоль, чертыхнулся исподволь, а Галина его успокаивает, лаской задабривает: «Не печалься, суженый мой, я с тобой. Главное, что мы вместе, всё у нас честь по чести. Мы же строим дом-корабль свой сами, здесь, на земле, а не за облаками. Хорошо живём мы на свете, взрослеют наши дети. Наши цели тут, рядом». Под её милым взглядом, успокоился Анатоль, снова прошла его боль.

А и вправду взрослеют дети Галины и Анатоля, кружит им голову воля. Дочь старшая с отцом всё чаще спорить решается. Всё кажется ей, что не так отец-то со стрелами управляется. Всё видится ей, что она лучше матери-то с делами домашними справится. Думается ей, что голубям у второй сестры-то жить не нравится. Чудится, ей, что брат в горе чем-то не тем занимается. Для стрел отцовских среди всех деревьев высоких старшая сестра самые прямые искала, а теперь вот и сама упрямою стала. Что ни дело, всё раздор, что ни слово, всё укор, все замучились от ссор, прячут от сестры свой взор.

Как-то ночью снится старшей сестре, будто сидит она верхом на стреле, которую отец уж на тетиву положил и для выстрела дыхание затаил. Не успела она крикнуть, как стрела тонко свистнув, лихо выстрелилась. Вот летит старшая сестра на стреле верхом, и летит она в свой лес прямой упрямый прямиком. И скоро вонзится в ствол стрела, плохи тогда будут дела, сестра как это поняла, со страху побледнела. Но слышит вдруг она голос внутри себя, голос шепчет ей тихо, любя: «Ты послушай меня, милая, я не шучу. Полетим коли прямо, то не собрать тебя врачу. Но я упрямость твою сейчас вылечу. Наклонишься вправо, направо полечу, наклонишься влево, налево полечу». Старшая сестра слову стрелы послушалась, как первое дерево приблизилось, она влево наклонилась и стрела вместе с нею сдвинулась. А потом дерево второе перед нею встало, свернула стрела вправо. Так стремительно стрела весь лес промчала и в озеро за лесом упала.

Старшая сестра ото сна проснулась, будто водой прохладной умылась. Что-то в ней встрепенулось, всё внутри изменилось, преобразилось. Стала она с родными обходиться мягче, стало всем от того легче, словно солнышко стало ярче, а несчастия реже и мельче. Но вдруг начали Анатолю с тех пор говорить, что его стрелы пошли чудеса творить. Будто за угол могут они завернуть и врага или зверя таким неведомым образом ткнуть. Пожимает Анатоль плечами — чего только не бывает с нами!

Насколько упряма сестра старшая, настолько и мягка сестра вторая. Не обидит ни мухи, ни зверя, во всём опирается только на доверие. Но и ей природа велит взрослеть, велит расти, и от неё придётся матери с отцом беспокойство вынести. Пророчил и желал отец для дочери своей второй тихую жизнь, но так судьба порой хитро выворачивает суть, что ты поди скажи кому-нибудь, не поверят, что такая тихая душа жить не пожелает не спеша. Стал замечать Анатоль, что сначала в тайне, исподволь, а потом всё больше и больше дочь вторая на работе остаётся дольше, что-то обсуждает, ездит по делам, много покупает корма голубям. Решил отец всё выведать сам, с дочерью поговорил по душам и узнал, что эта плутовка, развернула торговлю голубями ловко, приучила их почту носить, а не только для стрел перья плодить. Уже вторую голубятню она неподалёку открыла, перья с голубиных крыльев в семейную артель исправно поставляет, но всем воинам-охотникам, кто стрелы покупает, о почтовых голубях своих рассказывает, всем товар исправно поставляет и прибыль с этого получает.

Вроде радоваться бы теперь, но прокралось сомнение в двери их семейного дома и вот у Анатоля мыслей хоровод одна другой страшнее, одна другой больнее. Всё видится ему, что его дочку кто-то обманывает, в тайные сети её заманивает, долг ей большой предъявляет, всё имущество забирает. Но не мог даже представить себе Анатоль, ужаснее на сколь дело обстояло, а дочь всё то скрывала. Повадился государев почтарь голубей брать на службу, но водил тот почтарь дружбу с государевым врагом и сообщал, гадина, врагу тайком, сколь в казне денег есть. И когда о таком предательстве весть до государя дошла, почтаря тайная служба словила, в известное место привела, клещи раскалила до бела и рассказал почтарь, не имея чести, что тайные врагу вести голуби сами носили, а носить их туда научили Анатоль и Галина с детьми. «Наказать их теперь плетьми!» — во гневе государь повелел, но опосля всё же захотел послушать с докладом ту, о ком добрая слава шла за версту за голубей почтовых далеко с письмом лететь готовых.

И вот второй дочери завтра с докладом к государю идти, как же это всё ей вынести? Сможет ли эта добрая душа всё как есть рассказать не спеша, негодяю как ей смотреть в глаза, ведь лгать будет эта зараза. Он на государя ей было жаловался, на судьбу свою плакался, что и зарабатывает мало, не хватает на хлеб ему и на сало. Вторая дочь ему было кивала, старалась понять, принимала, помогала. Никогда супротив человека другого не приходилось ей говорить дурного слова. Но ведь будет большая беда, может горе прийти сюда, если завтра не хватит силы рассказать всё как есть, как было.

Как-то второй дочери уснуть удалось, и во сне ей привиделось, будто сидит она верхом на стреле, которую отец уж на тетиву положил и для выстрела дыхание затаил. Не успела она крикнуть, как стрела тонко свистнув, лихо выстрелилась. Вот летит вторая дочь на стреле верхом, и летит она прямиком в того государева почтаря. А у того как у болотного упыря, злость сквозь рубаху зелёным светом горит. Но чу! Будто кто-то с ней говорит! Она голос слышит внутри себя, голос шепчет ей тихо, любя: «Ты послушай меня, милая, я не шучу. Я твою робость сейчас мигом вылечу. Дай-ка я нас с тобой слегка закручу. А ты не робей и спой мне, пока я лечу!» Вторая дочь совету стрелы послушалась, крепче к ней прижалась, да во весь голос свой сильный запела, она даже и не знала, что так умела. Стрела прямо сквозь почтаря пролетела, вторая дочь назад посмотрела, а почтарь на коленях стоит, слеза по щеке его бежит, злость вся из нутра его ушла, стала душа его чиста и бела.

Вторая дочь ото сна проснулась, будто Солнце утренним лучом её коснулось. Что-то в ней встрепенулось, всё внутри изменилось, преобразилось. Спокойно она к государю пошла, как есть и как было всё рассказала, что знать про дела почтаря она не знала. А как перед ней тот почтарь предстал, взгляда прямого не выдержал, весь задрожал, вину свою признал, врать больше не стал. «Нужно быть как стрела, чтобы спорились дела, моя светлая сила не для всех будет мила», — так вторая дочь решила, государю пару голубей своих честных подарила и домой как на крыльях полетела, даже песню какую-то пела. С тех пор начали Анатолю говорить, что его стрелы снова пошли чудеса творить. Будто крутятся они в полёте как юла и от того возросла их сила. И что свист этих стрел врага или зверя утомляет, а воину или охотнику силы прибавляет. Пожимает Анатоль плечами — чего только не бывает с нами!

Теперь время пришло брату младшему дать возможность действовать как герою главному. Он повзрослел, но не так, как взрослеет всяк, он сохранил в себе мальчишку, в котором всего немного с лишком. Озорства, любопытства, гордости, скрытности, смелости, беззаботности. Он за рудой уходил к подножью высокой горы каждое утро, плечи расправив гордо, свою работу считая важной и самой трудной. Пещера глубокая, широкая, высокая, от камней прозрачных, что тут и там встречаются, загадочный свет цветной распространяется. Сын в пещере по долгу пропадал, руду добывал, камень драгоценный искал, у подножья горы любил он сидеть-отдыхать, на корабли в небе смотреть и о будущем мечтать. Тут-то его с работы усталого, юношу молодого и сильного заприметила черная стая, нечисть лесная, на ворон похожая, но по вражьей сути с птицей не схожая.

Вот утром как-то раз, от раннего солнца щуря глаз, сын младший подошёл к горе и вдруг свет в глазах его померк — солнца чело заслонило чёрное крыло. Вдруг он просыпается дома. Вокруг всё как обычно, всё знакомо. Только руды нет, как держать перед отцом ответ? «Что со мною было? Может мне всё приснилось, что я утром-то встал, до пещеры дошагал, а сам я в постели лежал?» С этими мыслями он собирается… и неожиданно всё повторяется — чёрный взмах и в сердце страх. Он утром в постели просыпается, о трудах своих спохватывается — руды нет! Полный привет! Что-то здесь не так, в мыслях его сплошной кавардак.

Входит отец: «Где ты весь день и всю ночь прогулял, сорванец? Может ты влюбился? Смотри, чтобы женился на девке работящей, красивой, не гулящей! Но руду не принёс, это плохо, собирайся, дурёха!» Видно, что отец-то шутит. Но от мысли идти в пещеру младшего сына в животе мутит. Делать нечего — отец протягивает кирку. «Ну уж в этот раз я буду на чеку!» — с этими мыслями сын к горе осторожно приближается… И от резкого толчка просыпается. Это отец его разбудил: «Признавайся, где ты был?! Сын, так дело не пойдёт! Изволь дать мне отчёт. Тебя не было целых три дня! Беспокоилась вся родня». А сыну говорит нет мочи — его лютая злость лишила дара речи. Он на бегу оделся, из дома вырвался, киркой замахнулся, бежит, кричит как войной на врага в атаку, но не ударишь киркой по призраку. Свет померк в глазах, всё заслонил крыла чёрного взмах.

Просыпается — мать у постели его сидит, тихо плачет, на него глядит. «Мама, пропадал я сколько?» — «Уж неделю как. Не уходи так, пожалей нас только. Отец всю деревню поднял, пещеру обыскал, места себе не находит, ночами не спит, всё о тебе говорит. Может, мы обидели тебя чем? Скажи, а то измучились совсем». Сёстры разговор услыхали, прибежали, брата давай целовать, обнимать, где тот был спрашивать. А брат молчит, зубами скрипит, кулаки сжимает, слезами капает. Отец пришёл, хмур его взор. В дверях отец встал и так сказал: «Из дома сегодня не выходи, вечером обо всём поговорим. Все ступайте по делам. Пусть он подумает сам».

Весь день сын по комнате как по клетке метался, понять себя старался. Кто жизнь у него ворует? Как дни уходят, исчезают? Ни за что ни про что он пропадает. Все бы рады ему помочь, но с такой бедой ты один на один. Устал, сморился, забылся во сне младший сын. И видит он во сне, будто сидит он верхом на стреле, которую отец уж на тетиву положил и для выстрела дыхание затаил. Не успел он закричать, как стрела тонко свистнув, лихо выстрелилась. И от дома отлетая, видит младший сын, что стая чёрных птиц навстречу летит, каркает, шумит, хочет дом их поглотить, весь их род погубить. Но есть шанс их поразить, одним ударом насквозь прострелить. И тут увидел он, что наконечника на стреле нет! В глазах померк у него свет. Будто на солнце нашло снова чёрное крыло. Вдруг голос слышит он внутри себя, голос шепчет ему тихо, любя: «Ты послушай меня, родной, я не шучу. Я твою волю сейчас подлечу. Залезай-ка у стрелы на самый край, да не бойся, лезь давай! Ты сделаешься прочнее кремня, прочнее стали, не такие мы крепости брали!» Сын забрался на край стрелы летящей и стал вместе с древком и опереньем звенящим похож на луч света ярко сияющий. Стрела летит, сердце стучит, теплом своим светится, верой полнится. Нечисть чёрная, что желала, чтобы младший сын им служил, своей жизнью не жил, закаркала, заорала, под светом стрелы палящей, веры сияющей в небе сгорала, с неба падала. А стрела до горы долетела, к подножию пещеры упала. Встал сын, в пещеру шагает, её своды собою освещает.

Младший брат ото сна проснулся, будто водой прохладной умылся. Что-то в нём встрепенулось, всё внутри изменилось, преобразилось. А вернулась семья домой, рассказывает про чудо — ни возьмись откуда стали чёрные вороны с неба падать, а подойдёшь — на земле таять, исчезать. Сын всё подробно рассказал, отец всё понял, сына обнял. А как во сне про голос тайный младший брат упомянул, то сёстры встрепенулись, изумились, стали историями своими делиться, удивляться, радоваться. А через несколько дней начали Анатолю говорить, что его стрелы пошли чудеса творить. Будто ночью стали они во тьме светить и врага или зверя сами во тьме находить. Пожимает Анатоль плечами — чего только не бывает с нами!

Годы по людям текут как вода дождевыми струями. Чистят им память, смывают ошибки. Нам кажется, сами мы поднимаемся выше над тем, кем мы были когда-то. Это вода из дождя поит нас радостью или утратой. Пьют эту воду люди корнями своими и солнце их наполняет теплом от макушки до самого донца. Вот и растём мы, земли непослушные дети, чтобы читать и писать сказки волшебные эти. После невзгод и тревог живут Анатоль и Галина спокойно, долго живут, праведно, мирно, достойно. Взрослые дети свои дороги сами прокладывают, свадьбы играют, внуков рожают. Всё дети научились делать в жизни сами. Только осталась летать давняя мечта под облаками. С грустью иногда Анатоль в небо смотрит, о неисполненной клятве своей жалеет. Как уж теперь-то ему, старику, до воздушного корабля стрелу доставить? Можно разве долгих этих лет число исправить? Неужто стала несбыточной эта мечта прекрасная?

В раннее тёплое утро, чистое, светлое, ясное Анатоль рано проснулся, будто Солнце утренним лучом его коснулось. Что-то в нём встрепенулось, всё внутри изменилось, преобразилось. Взял он в руку перо, положил на стол бумагу, собрал в душе своей отвагу, тёплое, тихое письмо написал, никому показывать не стал:

– Здравствуйте добрые люди, с корабля под облаками! Не чаю уж я и познакомиться-то с вами. Была у меня всю жизнь одна мечта, осталась от неё лишь в душе красота. Много чего я в жизни хотел, много чего получил, жену любил, дом строил, деревья садил, детей растил. Сколько мне ещё осталось ходить по матушке-земле я не знаю. Вам, кто на небесном корабле, желаю, чтобы дули в паруса вам ветры попутные, чтобы встречались по пути вам пристани чудные, чтоб никогда не смущали вас сомнения смутные, чтобы решились все ваши задачи, какие бы ни были они трудные. Будьте здоровы сами, летайте долго под облаками.

Вышел во двор Анатоль, записку свою свернул поперёк и вдоль, к стреле прикрепил, на лук свой положил, тетиву натянул, на корабль небесный взглянул, ветер рассчитал, поправку взял, дыхание затаил и… от неожиданности застыл… Голос слышит он внутри себя, голос шепчет ему тихо, любя: «Ты послушай меня, отец родной, я не шучу. Я давно тебе что-то сказать хочу. Я — стрела, рук, ума и души твоей творенье, могу исполнить твоё сокровенное желанье. Ты и твои дети дали мне своё мастерство, дали силу, творчество, качество. Ты теперь меня не держи, а легко отпусти. Я сама долечу и смогу письмо твоё отнести». Услышал стрелу Анатоль, стало ему легко, словно прошла его давняя боль. Он расслабил пальцев своих крепости и позволил стреле в небо уйти. Взвилась стрела, со свистом пошла воздух сквозить, цель поразить. А тут Галина из дома вышла посмотреть, зачем муж так рано решил встать. Увидели они как до небесного корабля стрела долетела ровно на излёте на палубу упала. Радость в душе воссияла, светлой песней зазвучала. На скамью тогда они присели, тихо помолчали. Говорит Анатоль: «Вот, Галина, до небесного корабля стрела моя достала, на землю не упала. Но спустится ли он за нами, я не знаю». Отвечает ему Галина: «Дорогой мой, я души в тебе не чаю. Не печалься, суженый мой, я всегда была с тобой. Главное, что мы вместе, всё у нас честь по чести. Вот же он стоит дом-корабль наш. Мы построили его сами, здесь, на земле, а не за облаками. Хорошо живём мы на свете, повзрослели, разлетелись наши дети».

Долго они на скамейке сидели, жизнь вспоминали, говорили, молчали. Ну ладно хоть так. Стрела до неба долетела, всё же не пустяк. Вошли Анатоль и Галина в дом, а там все в сборе за большим столом. Дети, внуки их чествуют, вместе приветствуют, за стол сажают, яствами угощают. Вдруг в дверь чей-то стук, вежливый «тук-тук-тук». Дверь открыли, а там…

Я признаюсь вам, что можно ещё очень долго дальше рассказывать, сказку-песню складывать. Широко лежит сказочная страна, необычная от верху до дна, нам в наученье дана, чтобы в сказку окунувшись, через себя перевернувшись, мы себя заново увидели, как ото сна проснувшись. Вот такая сказка приходила к вам, чтоб в наслаждении ушам сплести на страницах, как на спицах вроде бы небылицу, добрую несуразицу, на сон похожую, но со сном не схожую — сон в забвенье нас уводит, а в сказке человек не теряет себя, а находит. Завсегда после сказки как после родительской ласки мы в себе укрепляемся, силами наполняемся, умом расширяемся, сердцем распахиваемся.

А дальше про то, как спустились на зов жители с неба, отведали земного соли и хлеба, как пригласили к себе в гости Анатоля и Галину, как увидели те с неба земли зелёную широкую картину, как плавали по небу они долго, чудес разных насмотрелись много, как восхищались люди с кораблей небесных Анатоля мастерством и будто лекарством врачевались Галины добрым словом, как налетавшись по небу вволю, вернулись они к родному дому, лесу и полю, как дети и внуки их встречали, обнимали, целовали, как людей небесных благодарили, на небо провожали. Но надо и сказку нам отпустить, в свою собственную дорогу проводить, чтобы летела она от слова к слову как стрела, чтобы добрым людям радость принесла.