Напряжение невыносимо. Я знал, что всё связано, но никогда не мог даже предположить, что до такой степени. Я живу, дышу, а значит со мной вместе дышит и живёт мой мир, который день ото дня становится всё горячее и тяжелее. Это так больно! Толстые нити режут мне руки, впиваются в плечи, душат горло. И вот смотрю — чем толще нить, тем чаще она рвётся, а чем тоньше, тем больше держит. Вижу это, чувствую, но не понимаю, как такое вообще возможно?
Какое-то время я иду по тончайшей струне, балансируя между страхом опереться на заведомо лживую твердыню и бесстрашием дать всему обрушиться под своим весом в бездну, честную и простую как пустые пробелы между этими словами.
Так или иначе приходит ясное понимание, что страх истончания и разрыва нити это зеркало моей души. Всю жизнь я бежал от того, кто должен был быть по ту сторону стекла, мне казалось, что его взгляд убъёт меня. Но я больше не мог стоять в стороне, мир сдавил мне горло, нужно было что-то делать. Я закрыл глаза, вышел и встал перед зеркалом, то есть перед ним, который по ту сторону. Потом я открыл глаза и убил его своим взглядом. Он упал, закричал от боли и родил свою смерть. Я горько оплакивал его, но принял его смерть, нежно и очень бережно взял её на руки и накормил её своей любовью. Та, которую я звал смертью, взяла из меня всю мою любовь, поэтому я тоже умер. Но зато теперь есть кому жить без страха, питая и питаясь любовью, кроме которой здесь ничего больше нет. Даже вся эта странная история, если присмотреться внимательно, сделана из неё одной. Видите — смерти нет, когда всё по любви.
Никогда ещё мне не было так легко. Оказывается, моя нить не была предназначена для того, чтобы держать на себе весь мир. Замечательно, что удалось распустить этот застарелый и окаменевший узел. Теперь можно уверенно опираться на твердыни и смело падать в пропасти. Но я не стану пока делать ни то, ни другое. Я сяду у окна и стану вязать новые платья и рубашки. Сначала — на себя, а потом на тех, кого люблю.
