Выпал первый снег и накрыл холодным слоем белого совершенства все мои тревоги, заботы и сомнения. Я больше не чувствую их, они совсем не беспокоят меня, они уснули под временной заморозкой, дав возможность моей разумной душе провести необходимое уверенное и решительное операционное вмешательство, чтобы устранить причину моих ментальных недомоганий и установить здоровую целостность во мне.
Я не раз просил людей выполнить простое упражнение, которое вдруг открылось сегодня чем-то новым для меня, словно бы я сам сделал его впервые. «Я несравненен» или «я несравненна» просил я написать людей так, чтобы само по себе это написание стало неторопливым и осознанным действом, символом прямой дороги к взрослому счастью. Невозможно придумать для себя сколь-нибудь убедительное несчастье, если не прибегать при этом к сравниванию себя с другими или с самим собой вне этого самого мгновения сейчас. Найденная и запомненная дорога к ясному чувству личной несравненности составляет для человека прямую возможность находить устойчивую и надёжную почву под ногами в любом лихом времени.
И вот, вспоминая сегодняшний белый снежный день, я пишу это сам для себя: «я несравненен». Никто не может быть мной. Никто, сполна впитав все выпавшие мне события, сформировавшись ими в безоговорочной полноте, не смог бы быть лучше меня и не смог бы быть хуже. Кто судья мне? Нет такого человека. И сам я отказываюсь судить себя, потому что для этого мне пришлось бы одну часть себя сделать лучше другой, наделив правом осуждать и обязанностью стыдиться. Но я не стану этого делать, потому что я совершенно несравненен — я сплошная и нераздельная, очень горячо сейчас ощущаемая любовь жить, взрослеть, творить.
Я могу говорить о том, что сейчас пришло ко мне только в формах первого лица единственного числа, употребляя это слово — «я». Однако, я не знаю, каким словом передать минимум эгоцентричности моего состояния. Огромное, текущее во времени пространство увязанных смыслов и вещей; пространство для игр, экспериментов, творчества, труда, любви; пространство, освещаемое лучом сознания, не знающим границ между внешним и внутренним; пространство, в котором возникает всё, что родилось с моей помощью или просит моего внимания — вот что я всерьёз считаю собой. Здесь где-то есть чёрные, сверхтяжёлые сгустки прошлого, алчно тянущие к себе всё, до чего могут дотянуться, но я уже не являюсь ни одним из них, я зажёг много нового света внутри, я больше.
Удивительно, как свободно и легко мне дышится и пишется, когда я совершенно не забочусь о том, чтобы быть понятым и услышанным кем-то. Нет ничего внешнего, что было бы нужно мне сейчас — у меня есть буквально всё, что нужно, чтобы позволять каждому следующему слову вставать на своё место. Нет никого, чьё мнение могло бы сейчас быть важнее доброжелательного эстетического чувства красоты и ясности родного языка, руководящего мной сейчас.
Странно, но я знал это всегда — в противовес искренней радости творчества, происходящего из источника личной несравненности, желание угодить другим словно ложка дёгтя способна испортить любое дело. Самые мои любимые другими людьми тексты и проекты создавались в кураже стремительного потока моей сущностной природы. Люди любят эти счастливые результаты моей безоглядности именно потому, что находят в них собственное исконное право на уникальную естественность каждого своего шага, жеста, слова.
Нельзя хорошо делать то, что делать не хочешь. Не думаю, что существуют такие деньги, за которые можно было бы полностью продать свою душу, своё право на несравненное счастье, присущее только мне одному. Как только деньги становятся целью, а не средством, им удаётся затуманить изначально прозрачный источник живого творчества. Но всё равно счастье в протестной форме проступит сквозь все услужливые долговые наслоения, испортив идеальные ожидания того, кто попытался купить за смертную материю бессмертный Дух.
Хорошо, что снег заморозил мою боль, создаваемую страхом оказаться ненужным, никчёмным, невостребованным, неоценённым, страхом суетливого сравнивающего несейчастья. Я перестал понимать, ради чего было нужно жертвовать бесценностью моего восторга от только что сотворённой картины уложенных по полочкам новеньких смыслов. Бессмысленно действовать исходя из соображений иллюзорной материальной безопасности — эта иллюзия очень ловко превращается в привычные грабли разочарований от впустую потраченных титанических усилий, в которых было много желания угодить кому угодно, только не самому себе.
Бесстрашие. Вот лекарство от несчастья, сформированного постоянным сравнением себя с другими. И даже горьким оно только кажется, нет ничего слаще, чем использование времени по его прямому назначению — давать мне возможность радостно и трудолюбиво раскрывать с новых сторон естественно присущие мне грани мастерства в том или ином деле.
Первый снег скоро растает, но он уже сделал своё дело, он помог мне написать эти слова, которые в свою очередь очень помогли мне почувствовать, насколько же я ценю в себе свою способность быть причастным к пронзительной и трепетной любви, из которой сделан мир и которая выражается нами в стремлении к счастью. Я буду писать и говорить об этом, буду заботиться о том, чтобы моя несравненная природа проявлялась во всех моих делах, потому что именно этим я жив и нет ничего более искреннего и настоящего во мне.
