Поцелуй предателя

Естественная дорога развития человеческой разумности как-то связана с ростом сложности решаемых задач, с принятием новой взрослой ответственности, с расширением глубины душевного сострадания, с раскрытием способности любить. Соответственно, неестественным, пагубным, разрушительным для разума и тела становится отказ от взросления, от принятия новой сложности, ответственности, отказ от сострадания и любви.

Вроде бы всё верно.

Но от взгляда на эту картину возникает некое уже привычное чувство. По опыту такие полярности всегда оказываются иллюзорными. Такая нарисовавшаяся контрастная двойственность вызывает желание найти взгляд, с которого она исчезнет, чтобы пара, составившая полярности, стала взаимообусловленной. Есть тема, которая иллюстрирует такую ситуацию очень отчётливо и, затрагивая опыт каждого, не оставляет равнодушным.

Я говорю о предательстве.

Столкновение с предательством задевает людей довольно сильно. Предательство является чем-то крайне неприемлемым, чем-то мерзостным, бесконечно отвратительным. Оно потому так задевает и так расстраивает, что противоречит той самой сутевой природе человека разумного. Если разум выбирает и создаёт красоту, силу, честность, целостность, любовь, то предательство буквально отказывается идти по дороге роста естественной сложности, отказываясь от «лишних» движений тела, ума и души в пользу звонких 30 серебренников, которые в каждом конкретном случае превращаются в «награду» несопоставимо мелкую по сравнению с тем, что было предано. Мелкую, но быструю, лёгкую, сладкую, приятную, ликвидную. Часто предатель обменивает духовное величие на материальную труху. Именно такая очевидная несопоставимость, что называется, «выносит мозг» — невозможно понять, как такое вообще возможно?!

Однако, здесь снова привычно чувствуется нечто знакомое. Узнаёте? Это праведный гнев надменной прекрасной во всех отношениях Маски на уродливую всегда порицаемую Тень. Часто неадекватный, но всегда праведный гнев, направленный вовне, прямо указывает на то, что происходит отказ замечать за собой что-то, что с лёгкостью порицается в других. По опыту это буквально значит, что мы сами что-то предаём, но не хотим думать о себе плохо, вытесняя предательство на ближнего или дальнего человека и уже теперь позволяя себе ненавидеть его вместо того, чтобы честно разбираться с собой.

Позвольте мне теперь сделать прямое заявление, которое может обескуражить вас, тем самым подтверждая свою истинность. Во мне жив предатель. В вас, в читающем сейчас этот текст, тоже жив предатель. В каждом из нас жив Иуда.

Чтобы не обобщать и не превращать этот текст в повод оскорбиться, далее буду говорить в первом лице, а вы можете, если захотите, примерить сказанное на себя, самостоятельно составив выводы.

Я имею опыт явного и недвусмысленного предательства. Оно происходит ежедневно. Оно обладает свойствами самого несопоставимо бессмысленного обмена возможного Величия на вполне реальный грош. Оно противоестественно, неразумно, мелко, низко и отвратительно. И именно поэтому предательство кажется мне настолько гадким — я преувеличиваю чужую соломинку в глазу, чтобы ещё немного отложить боль расставания с собственным бревном.

Что же я предаю?

Разные люди называют это по-разному. Призвание, предназначение, Божья искра, Истина, Вера, смысл жизни — имён этому много, но ни одно слово не отражает бесконечно сутевую природу того, о чём я говорю. Эта сутевая природа отчётливо проявлена во мне, и, по мере знакомства с ней, я уверенно убеждаюсь в том, что она присутствует в каждом человеке, являясь основой, базой, фундаментом сознания, т.е. самого факта вашей способности распознавать смысл того, о чём я говорю. Эта сутевая природа не рождалась и не умрёт, она невероятно, непостижимо прекрасна, она тут всё сотворила и продолжает творить, она вся — любовь. Она не принадлежит мне, а всё, что я привык считать собой, является лишь маленькой петелькой её платья, сделанного из ткани пространства-времени. Но поскольку эта петелька есть плоть от плоти всей ткани, я иногда могу впустить, вместить в себя, причаститься Величия Всего.

Ключевое слово — иногда.

Потому что бывает время, когда на меня ложится груз тревоги, безверия, уныния и, как результат, усталости. Я словно бы забываю, что совсем недавно я прикасался с упоительной нежностью к телу Богини, сначала обволакивая её своей заботой и творчеством, а потом проникая и весь исторгаясь, прекращая во вспышке смеющегося света всякое обособленное существование, отождествление, всякое разделение на то и другое. Но всё это оказывается самым мерзким образом преданным мной, потому что важным вдруг становятся что-то очень важное, ценным становится что-то очень ценное и вот я уже, находясь в состоянии знакомой суеты, убеждаю себя в реальности происходящего и легко соглашаюсь обменять манну небесную на гамбургер, живое творчество на тоскливую работу, невообразимое волшебство на пошаговую технологию, свой собственные уникальный королевский путь на пыльную вытоптанную сотней ног чужую тропинку.

И вот опять пришло это привычное чувство. Как же хорошо иметь опыт хождения в бесформенные внутренние субъективные миры! Уже начинаешь чувствовать наперёд и знаешь, узнаёшь характерные признаки нового поворота. Тень на то и черна так непроглядно, чтобы не смотреть на неё глазами ума, а включить сердце, для которого прежде чем понять, нужно пожалеть, полюбить и согреть.

Интересно, почему Иисус не поговорил с Иудой по душам? Почему Сын Божий не смог (или не захотел?) предотвратить предательство? Ведь мог бы… Этот вопрос вдохновлял множество людей на переосмысление роли Иуды в евангельской истории, рассматривая мотив его поступка как часть Божественного замысла. Есть даже такая совершенно неканоническая версия, что именно Иуда принял на себя все грехи человечества, поскольку именно его имя мы порицаем и клянём две тысячи лет. Но само это чёрное прагматичное предательство Иуды сделало контрастно ярким сиятельную противоположность — веру Христа в истинность своего пути. Преданный Спаситель, веря в свою дорогу, дошёл по ней до конца, оставив след в сердце каждого человека, узнавшего благую весть. Впрочем, они оба, Иисус и Иуда, дошли по своим дорогам до конца, выполнив своё предназначение. Я прошу вас посмотреть на детали этой истории не как на исторические события или религиозные догмы, а как на метафору, как на описание внутренней структуры опыта, присущего каждому человеку.

Поцелуй предателя создаёт Бога.

Я, имея опыт прямого контакта с сутевой природой, о которой писал выше, очень бы хотел никогда не отходить от того состояния, от возможности быть, являться, дышать, струиться любовью, из которой соткан мир. Но тем не менее я иногда обнаруживаю себя в безверии, в осуждении своих и чужих поступков, в тревоге о завтрашнем благополучии, в попытках придать постоянство ненадёжному заработку. Я как Иуда веду денежные дела общины. Я как Иисус веду свою общину в Иерусалим. Эти двое во мне сходятся с разных сторон, всё приближаясь и приближаясь друг к другу, взаимообуславливая своё существование, являясь двумя гранями одной и той же сутевой природы, ведя мой личный сюжет в бесконечном доверии к тому, что должно произойти.

Пусть они встретятся. И будь, что будет. Есть одна практика для таких случаев. Она помогает соединять, объединять противоположности, познав их единство. Для того, чтобы сделать эту практику, я положу на правую ладонь всё самое мирское, земное, несовершенное и материальное, что есть во мне. На левую ладонь я положу самое святое, восхитительно тихое, творческое, душевное, духовное и любящее. Пусть Иуда с правой ладони посмотрит на Иисуса на левой и ответит на вопрос — чему я хочу научиться у него, что хочу понять, что могу дать Ему? Как это ни странно, но пусть потом и Иисус посмотрит на Иуду и спросит себя, что я хочу понять, принять и что простить, что дать, восполнить, что полюбить?

А дальше пусть ладони медленно, свободно и легко сойдутся, чтобы образовать молитвенный жест, в котором возникнет ответ, о котором я совсем не знаю, как говорить словами.